В День памяти жертв политических репрессий вспоминают миллионы людей, которые были необоснованно подвергнуты репрессиям, отправлены в исправительно-трудовые лагеря, в ссылку, лишены жизни в годы сталинского террора и после него. Сегодня я хочу рассказать о Константине Ивановиче Гроховском, проживающем в настоящее время в деревне Озёрки в семье дочери Валентины Константиновны Саулич.
Его жизненный путь, его судьба отражают трагические страницы в истории нашего государства: коллективизация, раскулачивание, тяжелейшие репрессии в отношении неповинных людей.
Семья Германа Гавриловича Гроховского, деда Константина Ивановича, была выслана из Белоруссии в марте 1930 года после раскулачивания. Из родного хутора Корма Гомельской области их в течение 4-х месяцев под конвоем этапировали до будущего спецпереселенческого посёлка Чебоксарский в Таборинском районе, который предполагалось выстроить в 30-ти километрах от деревни Озёрки. Когда семью повезли на Урал, маленькому Косте к тому времени исполнился год и месяц. Неизвестно, как сложилась бы его судьба, если бы не решение бабушки Винцелии (по материнской линии): увезти маленького внука в Ленинград. Незадолго до раскулачивания один из её сыновей, Франц, проживающий в Ленинграде, написал в письме: «Мама, продавайте лошадей и приезжайте ко мне». Бабушка продала три лошади, что-то из хозяйственного инвентаря, подхватила внука и уехала к сыну в Ленинград, где устроилась работать няней в детском доме, и внук жил вместе с ней в городе до 1937 года.
Константин Иванович рассказал: «Отца моего Ивана Германовича не раскулачивали, он к тому времени жил со своей семьёй отдельно от отца, раскулачили деда, мой отец Иван Германович решил ехать в ссылку вместе с отцом Германом Гавриловичем, даже не предполагая, какая страшная участь ожидает его там. В Чебоксарах их с семьями высадили в лесу, где не было никакого жилья, благо это было летнее время, ярко цвёл кипрей, а гнус был ужасный: комары, пауты.
Мама рассказывала позднее: «Только отстроили домики, в марте 1932 года вышел приказ НКВД: всех спецпереселенцев посёлка Чебоксарский направить на строительство посёлка Куренёво».
Об этом писал Павел Иванович Старжинский в своей книге «Взрослое детство»: «К весне 1933 года там уже стоял в обнимку с лесом и озером новенький деревянный посёлок домов на шестьдесят. А на конторе колхоза в рамке, под стеклом, красовалась вывеска «Куренёвская сельхозартель «Свой труд».В том конце, которым посёлок к озеру притыкался, колхозные дворы для коров и лошадей. Посёлок начинали с предлинного бревенчатого барака с большущими окнами, где жили первые строители, после в нём размещалась четырёхлетка, потом детский сад. А когда то и другое построили, он под кроличью ферму отошёл. Поодаль от озера баня с самодельными ушатами, сбоку на отшибе в пнях, магазинчик, а за ним колхозный кирпичный цех. Здесь кирпич для печей делали.
В конце короткой улицы фельдшерский пункт. На бугре стояла пожарная каланча с лестницей и лемехом. В березняке достраивалась колхозная школа на четыре класса.
В стороне, по словам взрослых, стояло «нехорошее» здание , там жил комендант ГПУ.
Без его разрешения спецпереселенцы даже в соседнюю деревню не имели права отлучиться.
Уж очень здесь всем нравилось озеро Куренёво, рыбы водилось в нём всякой. Вот только ловить её было некогда: от темна до темна все на работе, в том числе и подростки».
Таким впервые увидел посёлок Куренёво семилетний Костя Гроховский: в начале 1937 года бабушка Винцелия написала письмо в Куренёво дочери и зятю, родителям Кости, чтобы они встретили сына в Азанке с поезда, он ехал в сопровождении жены Франца, работавшей проводницей на железной дороге. Отец Иван Германович, получив разрешение у коменданта, отправился пешком до посёлка Азанка, встретив там ребёнка, пришёл с ним за несколько дней таким же путём в Куренёво. Не успев обрести отца, Костя тут же его и потерял: в марте 1937 года Ивана Германовича забрали (арестовали) и больше его никто не видел. Осенью этого же года мальчик поступил в первый класс Куренёвской начальной школы. «В следующем, 1938 году, Куренёво опустело — всех вывезли на военную стройку под город Кунгур. Враз не стало крепкого зажиточного колхоза «Свой труд». Не хотелось сосланным куренёвцам снова сниматься с насиженных мест, с обжитого таким трудом посёлка. Как бы второй раз раскулачивали, их посадили в бараки на военнстрое. Но что было делать, если такой приказ пришёл из НКВД, под которым жили ссыльные? Однако, не все «кулацкие» колхозы нарушили тогда в Таборинском районе. Например, куренёвский локомобиль, мельницу и ещё многое что перевезли в Чебоксары, почти на сотню километров севернее», - писал Павел Иванович Старжинский. Константин Иванович подтвердждает: «Только в Куренёво был свет, весь район жил при керосиновых лампах. Когда трудоспособных куренёвцев увезли на новое место жительства, всех остальных отправили в колхоз «Чебоксарский». Локомобиль затащили на тракторные сани и по реке Тавде везли до берега, а дальше по зимнику на Чебоксары, ещё и мельницу привезли из Куренёво, «семерик» называлась — такие большие жернова были. Колхоз «Чебоксарский» славился своими трудовыми делами на весь район, перед самой войной был участником сельхозвыставки в Москве. Сюда же перевезли осиротевшую семью Гроховских: мать Валентину Флорияновну и четверо детей: Костю, Франю, Ирину, Нину. В «Чебоксарском» колхозе мать, будучи инвалидом, ткала полотно изо льна, который там выращивали, из полотна шила мешки». Константин Иванович вспоминает: «С 10 лет я уже пас колхозных телят, в своём хозяйстве работал, корова на двух хозяев была, один день один хозяин доит, другой день другой доит. И ухаживали за скотиной также. Жили по две семьи в одном доме. Очень помог нам локомобиль в тяжёлые годы войны: в 1941 году мужчин (ссыльных) отсюда не брали на фронт, а с сорок второго стали призывать поголовно. Как и везде в колхозе остались женщины, старики и дети. От локомобиля работала картофельная тёрка, крахмал производили, пила-циркулярка. Круглосуточно работала мельница, в счёт зернозаготовок мы, подростки, возили муку в Керчель, Маткул, На Ахконгу, Ярки. От Чебоксар до Керчеля 30 километров, возили на быках лесом да болотом, так как на лошадей там был наложен карантин. В колхозе рабочий день начинался в четыре часа утра: поёт петух по радио - всё, подъём и на работу. На своих огородах садили только картофель и немного овощей: лук, морковка. От темна до темна работали в колхозе, сеяли рожь, ячмень, пшеницу, горох, овёс, из овощей турнепс, морковку, свёклу, картошку садили, капусту. Теплицы были в колхозе, выращивали огурцы, помидоры». На мой вопрос: «Из какого материла строились теплицы?» Константин Иванович пояснил: «Северная сторона кирпичная была, а остальное стекло. Кирпичный завод был, глину месили быком, за песком ездили в Евгеновы Юрты, там до 30-го года жили манси, когда туда «забросили» раскулаченных, манси свернули свои юрты и навсегда ушли из этих мест.
В Чебоксарском колхозе проживало 112 семей, в них 431 человек, в основном из Белоруссии, хотя были раскулаченные из Озёрок: Ковалевский Антон,бондарем был, бочки для колхоза делал, у него было три сына: Михаил, Арсентий, Фёдор и четыре или пять дочерей.
«Как относились коменданты к ссыльным людям»?- поинтересовалась я .
«Коменданты, как и все люди, разные были, какой сам был человек был, так и относился к людям. Последним комендантом в Чебоксарах был Иван Фёдорович Бердюгин, потом он работал в Таборах в райзаготконторе.
Очень много спецпереселенцев умирало, особенно в первые годы. В Эхтали был склад, куда привозили продукты для ссыльных, там их разворовывали. Умирали и взрослые, и дети. Хоронили зимой в одну яму по 8-10 человек, весной вытаивали торчащие из ямы руки.
Шла война, нужно было армию кормить, обувать, одевать. Работали много, а сами не доедали. На трудодень выдавали картошку, турнепс, морковь, капусту, шерсть, лапти. Для фронта делали из берёзы лыжи. По вечерам женщины и девочки вязали рукавицы с двумя пальцами, шили кисеты. Каждой семье давалось задание по выращиванию табака для фронтовиков.
Самолёты прилетали за солёными огурцами и помидорами, увозили топлёное масло.
Окончилась война, в 1947 году сняли ссылку, бывшим спецпереселенцам выдали справки для получения паспортов. Кому было куда уехать и с чем — те уехали. В 1950 году Константина призвали в армию, отслужил четыре с половиной года, после службы, вернувшись в Чебоксары, решил разыскать отца. Тут как раз приехал следователь, который спрашивал старожилов о давних событиях: о поджогах, грабежах, убийствах. Как оказалось, ничего этого не было. Людей арестовывали и обвиняли в том, чего они не совершали. Посоветовал следователь парню написать заявление, которое увёз с собой. Вскоре пришёл ответ, что отец умер в тюрьме от инфаркта. Только много позже, когда рассекретили архивы, семья узнала, что Гроховский Иван Германович был расстрелян.
Не менее трагична и судьба жены Константина Ивановича Екатерины Андреевны: Мязины Ирина Ивановна и Андрей Тимофеевич, оба 1888 года рождения до раскулачивания жили в станице «Родниковская» Краснодарского края. В их семье было 13 детей, держали пасеку, имели сад, дом, на подворье рабочих быков. В 1930-ом году семью Мязиных раскулачили и повезли к месту ссылки в Таборинский район д. Большая Кылья. Дети стали умирать уже в дороге от голода, от простуды. Обменять на продукты практически было нечего: с собой разрешили взять только ручную кладь. Прибывшие к месту назначения и продолжавшие терять одного за другим ребёнка, истощённые голодом, родители пришли в отчаяние: отец семейства предложил жене: «Давай бросим детей здесь, они всё равно умрут, а мы ещё родим себе детей». Ирина Ивановна не согласилась: «С детьми сюда приехала, с детьми буду до конца». Андрей Тимофеевич ушёл в У-Павинск просить подаяния, там же и замёрз на улице. В 1939 году семью Мязиных перебросили в Чебоксары, голод шёл рядом с ними. Валентина Константиновна продолжила печальное повествование: «В 1940-ом году, маме было 14 лет, она распухла от голода и сестра Прасковья принесла её на руках в д. Александровск за 7 километров. Там добрые люди дали хлеба, картошки, молока, обогрели. Вот так, побираясь, выжили».
В 2006 году Евдокии Андреевны не стало. Константин Иванович ещё год жил в д. Эхталь, не хотел расставаться с родным домом, где они с Дусей (так он называет жену) прожили счастливую сорокалетнюю семейную жизнь, вырастили троих детей. Дочь Валентина Константиновна и зять Юрий Иванович убедили его переехать к ним в Озёрки, здесь он окружён любовью и заботой родных людей. Константину Ивановичу сегодня 90 лет, он ведёт активный образ жизни: занимается рыбалкой, выходит на прогулку в лес: летом пешком, а зимой на лыжах. Валентина Константиновна в свободное время гуляет вместе с отцом по его тропинкам.
За годы работы в войну Константин Иванович, его супруга Евдокия Андреевна, её сестра Елена Андреевна были награждёны медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» - они труженики тыла.
Настя Кириллова, ученица 6-го класса Озёрской основной школы в 2012 году создала фильм о герое моего повествования под названием «Жизнь прожить - не поле перейти» и написала одноимённый рассказ: «Тесно связана была жизнь Константина Ивановича с этой землёй. Работал трактористом, бухгалтером, продавцом. К работе всегда относился добросовестно, был награждён грамотами и медалями, в числе которых медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Односельчане уважали его.
Как можно отблагодарить людей, переживших такие страшные испытания и сохранивших человеческое достоинство, честь, любовь к близким, уважение и доброту к окружающим. Они заслуживают нашего преклонения и уважения.
Вечная память ушедшим, здоровья и долгих лет жизни живущим!!!
Татьяна КОЗЛОВА