(Окончание)
Когда она училась в школе, все говорили – будет певицей! Так красиво Соня пела, на лету схватывая мелодию. Но началась война – и вместо хора девочка отправилась на фронт. Сначала возраст себе прибавила, чтобы взяли. Потом, уже после Победы, убрала «лишний» годик, скрывая от людей, что воевала. Сейчас Сайме Гизатулиной 96 лет. Женщина каждый день делает гимнастику, пользуется кремом для лица, заглядывается на серёжки дочери и стесняется принимать врачей-мужчин, вздыхая, что от прежней красоты лишь нос остался.
Как приходилось женщинам на войне? Почему после Победы некоторые скрывали своё участие в Великой Отечественной? Что помогает Сайме Гафаровне оставаться в душе молодой, невзирая на испытания? Об этом вы узнаете из интервью с этой замечательной женщиной. Единственным в Шале фронтовике.
Цветы в землянке
Современные люди привыкли к благам цивилизации. Электричество или воду на пару часов отключат – уже катастрофа! А как же приходилось женщинам на фронте? Когда кругом одни мужики. Когда ко всем ужасам войны добавляются интимные проблемы. Когда нет возможности нормально сходить в туалет, не то что помыться.
– Было сложно очень. А когда приходили женские дела – со стыда сгорала! – если честно, Сайма Гафаровна сгорала со стыда и в этот раз. Но мы всё-таки упросили поговорить её на эту пикантную тему. – В туалет не выбрасывали тряпочки – закапывали. Чтобы не заметили ребята. И мылись отдельно. Когда близко деревня – ходили туда. Нас всего двое было, Маша Свешникова и я. В дороге как-то завелись у нас вши. В деревне отрядом встали, пошли к женщине одной. У неё был хороший гребешок. Она сломала его, отдала нам половину. Им и вычёсывали своих вшей. А волосы длииинные. Ужас! И туалет был – один на улице. Даже если целый день обстрел, выбирали минуточку. Слушай, давай лучше ещё споём?
Ревела буря, дождь шумел,
Во мраке мооолнии летали,
Бесперерывно гром гремел,
И ветры в дебрях бушевали…
– А спали вы где?
– Мам, в землянке-то вы где спали? – дочка женщины опять приходит на помощь. – На полатях. Они не просто строили землянку, ещё и благоустраивали её! На стенку повесят плащ-палатку, винтовки вот так – крест-накрест, чтобы красиво было. Цветочки поставят, которые насобирают в поле между обстрелами. Ну, женщины же.
– Любая женщина начинает благоустраивать своё жильё. Даже на войне. Чтобы было мягко, на палати клали либо сено, либо шинель. Ещё смеялись: на себя шинель, под себя шинель, под голову шинель – это всё одна шинель. Ну, зимой шубы были. В ватных брюках и телогрейках ходили.
Как наказали за бабком
– Мам, расскажи, как тебя наказали. За болтовню по телефону.
– Чего уж сейчас! – Сайма Гафаровна явно не хочет это вспоминать и, глядя на меня лукавым взглядом, уводит разговор в другую сторону. – Телогрейки были лёгкие и тёплые…
– Расскажи, расскажи, – смеётся дочь.
– Нет, – смеётся в ответ весёлая женщина.
– Пожалуйста, Сайма Гафаровна! Очень интересно! Буквально всё, что с вами на фронте происходило, имеет значение.
– Ну ладно, – сдаётся она. – Мы всё время воевали с одними солдатами. А потом их перевели на НП – передний наблюдательный пункт. Там наши ребята и стали дежурить. А трубки-то на нас висели постоянно, мы ж не убирали их. Треск стоял весь день! И вот слышу – голос родной. «Ой, ребята, здравствуйте» – «Здравствуйте!» – «Как живёте? Как здоровье? В бабком ходите?» Ну, бабком – по бабам значит. Хутора были украинскими. А украинки-то – какие красивые! И мужики наши похаживали туда. Офицеры (солдаты по женщинам не ходили). Многие позаразились… Вот за это слово «бабком» меня и наказали.
Вечер. Ужин подходит. Тебя, говорят, в полк вызывают. Надо бежать по лесу, не знаю сколько километров. Сказали винтовку с собой взять. А мы с Машей Свешниковой в одной батарее жили, третьей. Одна на двоих землянка маленькая. Топчан деревянный стоял, на одной полати спали.
Маша говорит: «Как ты с винтовкой-то побежишь? Оставляй». Под топчан её затолкали, и я убежала. Только ушла, командир сразу пришёл. Проверил, взяла я винтовку или нет.
– Не висит на месте – взяла значит! – врёт ему Маша. Ой, хииитрые были!
– А зачем нужна была винтовка?
– Ну, по лесу чтоб бежать. Там в Украине столько вредителей было!
Я пришла:
– Товарищ капитан, по вашему вызову Якупова прибыла!
– Как бежалось?
– Хорошо бежалось!
Он говорит: «Ну, товарищ Якупова, от вас такого не ожидал! Я вас считал самой грамотной, самой культурной телефонисткой, а вы что делаете?» Вот, за одно слово «бабком» получила нагоняй.
– Товарищ капитан, больше этого не повторится!
– Иди, – махнул рукой. Не наказал.
Зашла в оперативную к телефонисткам. Там сидели двое свободных парней. «Ребят, проводите, пожалуйста, мне страшно!» Проводили.
– Вот там, где они стояли, двум-трём солдатам ходить не разрешалось. Минимум по пять-шесть человек, – добавляет Раиса Николаевна. – Западная Украина, много бандеровцев. Страшно, говорит, было. Если один-два, могли и убить. Много людей пропадало тогда...
– Пришла – ужина нету. Машу спросила, чего она еды не принесла.
– А я думала, тебя на губу посадят за эту болтовню.
– Наоборот, говорю, меня похвалил капитан. Говорит: «Самая грамотная, самая культурная!».
Победа – не время мыть полы
– Представляете, два часа ночи. Большая оперативная землянка. Я дежурю у небольшого дивизионного коммутатора. Забыла, сколько вилочек было – вот беда! А кто ночью дежурит, наводит чистоту и порядок. Четыре батареи. Трубки лежат, полковая и кольцевая. Кольцевая трещит и трещит.
В это время зашёл дежурный по территории. Я говорю: «Товарищ старший лейтенант, послушайте кольцевую! Мне некогда» (полы надо мыть, до утра чтобы высохло). Он послушал, как схватит меня за это место (Показывает на талию — прим. авт.) – и закрутил!
– Соня, война закончилась!!!
И мне полы мыть не пришлось. Как начали все офицеры звонить, трезвонить, поздравлять друг друга!
– А где вы в это время были? Где встретили Победу?
– В Румынии. Там остановились на некоторое время. Ждали смену себе. Дежурили. После победы три месяца просыпались с вопросом: «Приказ пришёл?» Ой, как же эти три месяца тянулись! Домой до ужаса хотела! Сил никаких не было. А приказ всё не идёт и не идёт. В итоге указ подписали в мае, а уехали только в конце лета. 20 августа дома была.
– А чем вы эти три месяца занимались, пока не дежурили?
– Кто чем. Но чаще всего пели «Офицерский вальс». Любители танцевать в это время крутились. А я всё пела и пела.
Когда года – не богатство
– Мама, а ты почему года-то свои сменила? – как хорошо, что Раиса Николаевна присутствовала на интервью. Этот вопрос мог задать только человек, который в теме. Я, например, даже не знала о таком. В учебниках истории об этом не пишут.
– А… Я с 24-го года. Тогда легко было...
– Нет, мам, не про легко. Почему сменила-то?
– Ну, мы на вечёрку ходили, – сдаётся Сайма Гафаровна и начинает рассказывать. – Один парень мне сказал: «Ну, с кем там, на войне, переспала? С солдатом или офицером?»
– Да, представляете – некоторые смеялись над женщинами-ветеранами! Обижали их. Голова дурная, наверное. Всякие ж люди. Раньше целью девушки было выйти замуж, родить. До этого честь сберечь.
– Я в него плюнула. Иди ты, говорю, отсюда! А потом паспорт пошла получать в Иркутске. Думала, что 25-й год не брали, поэтому врачу просто назвала данный год. Хотела скрыть, что была в армии. Оказывается, брали 25-й. То есть на год себя просто так смолодила.
– Я в детстве никогда не слышала ни от папки, ни от мамы, что они на войне были. Ну, были и были. Как бы выполнили свою работу хорошо – и всё, пошли дальше. Она даже деньги фронтовые не получала! А потом-то я замуж вышла, мой первый свёкр был военным. Он возмутился этой ситуацией. Сделали запрос. Пришёл ответ: да, рядовая. Оформили маме пенсию. Только после этого стала её получать!
– То есть часто смеялись? Неужели столько дурных было?
– Не многие. Не знаю, почему так сделала…
– Она мне говорила, что некоторые смеялись. С подколками какими-то: «Да ладно, скромная что ли такая? Знаем мы вас, фронтовичек». Ну на самом деле – всякие люди были. И женщины-фронтовички в том числе. По фильмам не видела что ли? Переспали – забеременела, беременная с фронта возвращалась. И кстати, мама ей писала в письме, бабушка моя: «Может, сделаешь так? И приедешь домой. Зато живая. Воспитаем». Она говорит: «Я письмо такое, бывало, получу – и реву в землянке». Стеснялась.
И ещё у них был очень хороший командир. Мам, армянин он или азербайджанец?
– Азербайджанец.
– И вот, он поставил роту (там – три девушки) и перед всем коллективом сказал: «Я лично расстреляю из этого пистолета, если их обидите!» Она говорит: очень хороший был мужчина. Он ещё песни любил петь. Как затишье какое-нибудь, всё приберут, сядут отдохнуть. Он приходит: «Девчонки, давайте песен для души попоём?»
– Какие песни пели?
– Да, песни пели всё время. И с ним. И был молодой русский старший лейтенант. Куплет помню, любимая песня командира:
Ревела буря, дождь шумел,
Во мраке молнии летали,
Бесперерывно гром гремел,
И ветры в дебрях бушевали…
Тут высоко надо вытягивать: «гре-мее-ел». И он говорит: «Соня…» – и показывает пальцем, что выше, выше. Уйдёт от нас, девчонки, подружки, также показывая пальцем вверх: «Соняяя» – валяются со смеху. Я сначала сердилась, но потом вместе с ними смеялась.
А потом люди удивлялась: «Какая песня на войне?» А вот такая! Песня нам душу грела! Попоём – и на душе легко. Поэтому и пели. Так всё надоело! Домой хочется. Не знаешь, что делать. В свободное время батальоны огня не просят, перерыв. Поём песни. Тихонечко, мелодично.
Эх, дороги…
Пыль да туман,
Холода, тревоги
Да степной бурьян…
Там ещё есть фраза: «Твой дружок в бурьяне, неживой лежит». Вот эту песню пели в дороге, когда позицию меняли.
Нарожала мальчиков для Родины
– В последнее время на обороне Румынии стояли. От Бухареста 15 километров. Я самая молодая. Маленькая, худенькая. Все девочкой звали.
– Я ж говорю, она вместо кого-то на фронт попала. Кто-то броню выбил для себя, а её – для численности…
– Командир полка сказал перед строем, когда провожал домой: «Ну, девочки, до свидания, здоровья вам. Выйдите замуж, нарожайте мальчиков для Родины!»
– А почему для Родины? – одна девушка спрашивает.
– А ты знаешь, сколько молодых ребят погибло? Кто наши границы будет охранять?
У меня вот трое парней росли и младшая дочь Раиса. И я соседкам говорила: «Надо бы написать командиру полка. Но где он? Я и фамилию-то его забыла (по званию обращались всё). «Капитан, приказ ваш выполняю! Троих сыновей рощу».
Все прослужили хорошо. Один – в ракетных войсках. Командиры внимательные такие, на 23 Февраля всегда благодарность отправляли. «Спасибо за хорошее воспитание сына!» Вот так писали! Как радостно-то от этого, – голос Саймы Гафаровны тут заметно потеплел.
Один раз попользовалась положением. Дрова долго не привозили. Пошла разбираться. Соседка сказала, что смысла нет. Она давно выписала, всё не везли. Не знаю, как сообразила? Я на такое вообще-то не способна. Говорю: «Сын из армии приедет в отпуск, расколет» Я не обманывала, он обещал. И мне привезли. А сыну звание ефрейтора дали – не отпустили в отпуск. Жду, жду… Соседка: «А почему мне столько не везут?»
Ещё раз попользовалась. Балаболкин со своей улицы снег загреб…
– Вот пошла-разошлась! – смеётся дочка.
– …Снег загрёб этот Балаболкин на мою поленницу. Я дрова не могу достать (муж в это время был на вахте). Пошла к начальнику: «Как печку топить? Замёрзну, зима же. Дрова снегом загребли! Тракторист, конечно, не виноват. Кто виноват – не знаю. Почему-то до сих пор не разгребаете… Ладно, не хотите слушать – пойду в военкомат. Может, там помогут». Он: «А что тебе военкомат-то даст?» – «Как что? Я – мать солдата! Там обязательно помогут мне!» Быстро приехали, разгребли.
За мужем
– Сайма Гафаровна, а с мужем как познакомились?
– В колхозе и познакомилась. Он только из армии приехал, к ноябрьским праздникам, в 47-м году (после Победы ещё два года служил). За ним другая девушка бегала. А свекровь выбрала меня. Она знала, что я его увезу из этого колхоза, чтобы он не мучился. Там же голодно было – строить не на что, жить негде. Понимала, что тут не останусь. Я не колхозница по сути. Отец – шахтёр. Что-то ближе к среднему классу.
– Она же бойкая была! Мам, папку-то как увидела? Что он подошёл и сказал: «Привет, давай поженимся!» Расскажи.
– Ой…
– Скромный народ был. Понравилась и всё, наверное…
– В Удмуртии зимой на вечерку ходили, а летом полянка была. Столько парней всегда было вокруг! – Сайма Гафаровна после небольшого раздумья снова перешла на откровенную беседу. – Ничего не чувствовала. А этот руку на плечо положил – голова закружилась. Судьба, наверное.
– Вот какой красавец! Он у нас голубоглазым был. Хатым Давлеевич. Я ведь не Николаевна. Я Раиса Хатымовна. По-татарски. Это уж так, чтобы поменьше спрашивали, – смеясь, рассказала дочь.
Он на буровой, она дома. Детей воспитывала. Жили всё время в таких местах, где жёны начальников техничками работали. Контору мыли. Приглашали с папкой ездить на вахту поварихой. Он говорит: «Тебе моих денег не хватает?» Зарабатывали же нефтяники хорошо. Кто за пацанами смотреть будет? Ладно бы ещё девчонки были. Недолго техничкой работала.
– Какой современный подход! Сейчас слушаю психологов всяких. Многие говорят: женщина должна дома быть, семьёй заниматься.
– Я – только за! Мы после школы с радостью возвращались. Дома всегда чисто. Пахло стряпнёй и едой. Всё хорошо и спокойно. Не как в наше время: быстро-быстро детей накормил – и побежал на работу. Поэтому да, самый правильный подход. Сейчас, уверена, женщина должна быть дома...
– Правильно. Жили мы весело и дружно. Люди такие были! Всё испытавшие за войну. Настрадались по полной. Поэтому и ценили то, что есть. Друг друга. Просто потому, что свои. Что в живых остались. Песен много пели. Компанией соберёмся – и поём! Допьяна я ни разу не напивалась. Рюмку одну, первую выпью – и хватит. Смеялись – голос от этого открывается. Ну и пели песню за песней.
– Мам, тебе сейчас если рюмку налить, так ты и спляшешь!
– Сколько раз мы в лес ходили с сумками. Прямо на траве под себя одеяло постелем, на клеёнку еду разложим – застолье целое. И поем песни. Колхозники говорят: «Слушаем вас – будто радио поёт. Молодцы, ребята, красиво!» Все были голосистые почему-то. И любители попеть.
В одном районе на буровой был клуб, библиотека. Там семь лет прожили. Кино – почти каждый день. Один раз, помню, на 8 Марта собрались в этот клуб. Квартиры-то у всех маленькие. Пошли всей компанией. А там ещё одна. И чего мы с ними только не вытворяли! Например, одна женщина: «Мужики, сегодня 8 марта, наш день! Становись на четвереньки!» Они повезли нас. Куча мала. Смеёмся – встать не можем.
Я только одну песню не могла заводить. «Скакал казак через долину, Через маньчжурские края» – эту Галя Васильева заводила. Остальные все я.
– Один мужик у нас был, Николай Толстов. Хороший человек. И он мне постоянно: «Соня, мою любимую заведи!» У него любимая: «Кала-кала-кала-кольчик, кала-кольчик голубой. Ой ты, Коля-Николаша, где мы встретимся с тобой. Ой ты, Коля-Николашаааа, где мы встретимся с тобой» – вот эта его любимая песня.
А вот любимая песня Маши Девятовой:
Калина красная,
Калина вызрела...
Я у залеточки
Характер вызнала.
Характер вызнала,
Характер — ой, какой!
Я не уважила,
А он пошел с другой.
– Ой, Сайма Гафаровна, напелись мы с вами песен. Спасибо, порадовали. И у вас прям глаза блестят… В чём секрет?
– Не знаю. Наверное, в любви к жизни и песне. Мужу, помню, пела, если рассердится: «У меня такой характер, ты со мною не шути». Улыбнется – да ну тебя! И уйдёт. А сын потом смеётся: «Мама опять песню свою папе спела».
– Моё детство прошло – ругани никогда не было, – подтвердила Раиса Николаевна. – Мне кажется, просто у мамы женское счастье было хорошее. По адресу не ходила никогда. Всё ладно, тихо, спокойно и душевно. Папка с работы придёт: «Соня, на тебе курсовку горячую. Собирайся – через неделю едем в Сочи!» Вот такой у нас папка был! Прожила в счастливом браке почти 50 лет. Умер он 20 лет тому назад… Да и просто она оптимистка по жизни. Недавно правнуки приезжали к ней. Трое. Внучку Сонечкой назвали. Алёнка родилась. Представляешь, её правнучка на 96 лет моложе!
Послесловие
Записали с Саймой Гафаровной интервью и пошли кормить кур. «Сейчас вы увидите, как они ко мне побегут! По голосу узнают, откликаются», – радостно пообещала женщина.
Правда, куры решили иначе. И к любимой хозяйке подходить не стали. Либо чужаков испугались, либо противники фотосессии.
Тем временем Раиса Николаевна вспомнила забавную историю:
– Вызовет врача (раньше Сергей Сергеевич ездил): «Ой, Рая, неудобно мне!» – «Чего неудобно-то?» – «Некрасивая я сейчас. Один нос остался!»
Потом женщина к ней ездила, поспокойней была. Сейчас вот Егор Шанин стал врачом. Мама: «Да что это такое! Они всё моложе и моложе!»
Так-то она ещё ничего! И кремом пользуется. И духи любит. Отверстие-то не видит – надухарится так, что аж… Я: «Ну, мама, кто к завтраку с духами выходит?!» – «Я выхожу! Немножко ведь побрызгалась». Да, женщина остаётся женщиной вне зависимости от возраста.
– Ой, наболтала я вам шелуху всякую! Главное-то запиши: да, испытаний много прошла. Война. В 47-м году чуть с голоду не погибли. Жизнь была тяжёлой. Но я никогда не унывала, всегда весёлой была. Песни попоёшь – и радостно становится…
Все говорят, что я некрасивая.
Так зачем же он ходит за мной?
Знаешь эту песню? Давай споём?
Марина ЛЕТУНОВА.
Фото Леонида ЛОГИНОВА и из семейного архива героев.